---

Гармошка для Лидочки

Молоко от фермера еще не подвезли. И пожилые женщины, стоявшие в очереди, по-питерски тихо переговаривались друг с другом.

— Да разве ж это очередь? — говорила одна в фетровой шляпке с пером. — Вот в блокаду были очереди.

Вторая хмыкнула:

— У вас в городах хоть стоять было за чем. А у нас в деревне… Помню, в 45-м так лето ждала, чтоб с подругами в лес сбегать, ягод наесться. Малина тогда была до того крупная и красная, что до сих пор перед глазами стоит. Но не только она.

* * *

Всего только полгода, как закончилась война. Мне было одиннадцать лет, но на вид больше восьми не никто не давал — худющая, с опухшим от голода животиком, я старалась не отставать от старших подружек. Они предупреждали: «Ты, Лидочка, далеко не заходи, мало ли что…»

Но я все-таки отстала. Большая дорога была совсем рядом, а я точно знала, что лучшие ягоды — вдоль дорог. Лукошко было уже полным, но мимо большой, усыпанной малиной ветки пройти не смогла, потянула ее на себя. Куст согнулся, и в трех шагах от себя я увидела… жующего немца!

Немец был старый, лет тридцати и какой-то унылый. Впрочем, как и другие, занятые ремонтом дороги. Часовой меня не заметил, и мы с немцем испуганно рассматривали друг друга. Потом он вдруг улыбнулся, отставил котелок в сторону и поднес к губам какую-то узкую красную коробочку. Из нее полилась незнакомая нежная мелодия. Я не могла оторвать глаз от диковинного инструмента.

А немец играл и играл, раскачиваясь в такт. Но команда «Подъем!» прервала его. Мне так хотелось хотя бы дотронуться до необыкновенного инструмента. И пленный это понял! Оглянувшись, он украдкой поманил меня рукой и бросил гармошку в карман платьица. Счастье нахлынуло на меня!

Глядя немцу в глаза, я свела свои ладошки «лодочкой». Музыкант повторил движение, протянув сложенные руки, куда я, не жалея, ссыпала круглые, сладкие ягоды. А потом побежала. Но что-то будто толкнуло меня вдруг в спину, заставило остановиться и оглянуться: по небритым щекам немца катились слезы.

---

---

Каблучки и кроссовки

Есть на Курфюрстендамм детский магазин. Каждый раз, проходя мимо, я не могу оторвать глаз от прелестных вещиц, выставленных в витрине. А еще, от детской коляски, стоящей там же. Плетеная, с высокими тонкими колесами, изогнутой ручкой, ну просто красавица! Примерно такая, помнится, катилась по широкой одесской лестнице в фильме Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин».

И вот однажды, когда я снова остановилась у магазина, раздался незнакомый женский голос. С небольшим акцентом незнакомка спросила по-русски:

— Нравится?

Я утвердительно кивнула головой.

— Мне тоже, — продолжала женщина. — Ретро. Стоит очень приличных денег. Когда-то давно, году в 39‑м, моя мама возила в такой коляске новорожденного брата.

Открыв большой медальон, она показала мне фото молодой женщины в элегантном платье, маленькой кокетливой шляпке и с кружевным зонтиком в руке.

— Хороша! — Искренне восхитилась я. — Какая красивая мода и как жаль, что сейчас в Европе сплошной унисекс — кроссовки, футболки, джинсы, куртки. А такой красоты, чтобы платье, зонтик, шляпка уже не увидишь.

— Вы не правы, — парировала немка, — потому что именно здесь, на Курфюрстендамм и можно встретить очень элегантных женщин. Вы не торопитесь? Тогда давайте присядем вон в том кафе, выпьем по чашечке кофе. Туда очень интересная публика наведывается. Кстати, я — Фрау Лембке, по отцу, а мама — русская.

— А как вы угадали, что я русская?

— По каблучкам. Многие русские предпочитают удобным кроссовкам туфли на каблуках, что, согласитесь, не всегда к месту.

«Один-один», — подумала я, вспомнив свою реплику о кроссовках.

Развить эту тему мы не успели — почти вплотную подъехал автомобиль. И какой! Кадиллак. Красный, с открытым верхом. Элегантный мужчина, обойдя машину открыл дверцу перед дамой. «Почти что дама из медальона», — пронеслось в голове.

Стройная, хорошо сложенная женщина в бежевом платье и шляпке, в туфлях на высоком каблучке, оглянув публику, направилась в кафе.

Моя собеседница взглянула на меня и лукаво улыбнулась. А мне вдруг вспомнилась фраза из письма Антона Павловича Чехова, безумно любившего жену-немку. О том, что будучи в Германии, он так и не встретил со вкусом одетых немок. Думаю, что писателю просто не повезло.

Людмила Ляхова ■

---

Читайте также:

• Другие немцы: Две истории одной жизни
• Другие немцы: Ватник и комбайн
• За что мы по-настоящему не любим Берлин

---