Четыре мифа о равноправии полов в Германии
Фото: Sergey Nivens / Shutterstock.com
Разрыв в зарплате между мужчинами и женщинами — 22%. Каждая четвертая женщина в Германии подвергалась домашнему насилию (по сведениям Европейского агентства по правам человека FRA). А между тем одно из самых распространенных убеждений среди немцев — гендерное равенство — уже достигнуто.
Первые несколько месяцев в Германии я блаженствовала. В метро мужчины робко отводили глаза, когда я замечала их взгляд. Никто не мурлыкал мне вслед, и ночью я возвращалась домой не оглядываясь панически на звук приближающихся шагов. Но хорошо, как известно, там, где нас нет, и я начала замечать большие и маленькие мифы, созданные немцами и другими жителями Германии, которые поддерживают существующий статус-кво.
1. Равноправие существует
«В этой стране большинство верит, что мужчины и женщины равны, и на этот счет можно больше не переживать», — рассказывает работник центра гендерных исследований Бернард Кённеке (Bernard Könnecke).
Примеры обратного можно перечислять бесконечно: один из самых больших разрывов в зарплате по Европейскому союзу — 22%, всего 6% руководящих постов в 200 крупнейших немецких компаниях занимают женщины. Даже в таких прогрессивных, казалось бы, отраслях как техно-музыка, кураторство и кино, женщины — руководители лишь в 10-20% случаев.
Есть сложности и в законодательстве.
Помимо этого, прогрессивная Германия все никак не ратифицирует Стамбульскую конвенцию (главный европейский документ по борьбе с насилием над женщинами), которую уже приняли 12 соседей по Европейскому союзу. Ратификации главным образом мешает параграф 177 Уголовного кодекса, который гласит, что женщина должна предъявить доказательства изнасилования (физические следы на теле, к примеру), что во многих случаях затруднительно.
После кельнских событий, когда жертвами домогательств разного уровня тяжести стали 1128 женщин, министерство юстиции все-таки начало рассмотрение законопроекта, после принятия которого Германия сможет ратифицировать Стамбульскую конвенцию. Законопроект предполагает изменение параграфа 177 и отменяет необходимость наличия физических увечий для доказательства сексуальных домогательств.
В целом, 80% жителей Германии считают равноправие важным элементом сбалансированного общества.
«Только 30% мужчин и 13% женщин в Германии — сторонники традиционных гендерных ролей. Можно сказать, что гендерное равенство — важная общественная ценность. Но это вовсе не значит, что оно достигнуто», — рассказывает профессор Гумбольдтского университета Ильзе Ленц (Ilse Lenz), специализирующаяся на европейском феминизме и антифеминизме.
По ее словам, популярная в Германии партия «Христианско-демократический союз» (ХДС) рассматривает равноправие полов как основополагающую ценность, но к феминизму относится настороженно. В Германии сам термин имеет если не негативную коннотацию, то маргинальную. Феминистами на немецкой политической арене открыто называют себя только «Левые» (Die Linke) и «Зеленые» (Die Grüne).
Главный оплот антифеминизма в стране — ультра-правые: «Альтернатива для Германии» и «Национально-демократическая партия».
«Они выступают против гендерных исследований, равенства, ЛГБТ-сообщества. После
анти-ЕС и антимиграционной политики, гендер (включая отрицание права женщины на аборт) — это третье по важности направление их работы. И именно это, к счастью, отталкивает от этих партий значительную часть электората. Парадоксально, но центральные антифеминистские фигуры здесь — женщины», — поясняет профессор Ленц.«Еще одна интересная тенденция: антифеминизм в форме традиционных семейных ценностей, гендерных стереотипов и гомофобии, объединяет абсолютно разнородные политические группы: фундаменталистов (католики и евангелисты), неолибералов, правых консерваторов и правых популистов. По мере того, как эти движения набирают популярность — угроза равноправию полов растет».
2. Гендерное равенство — дело женское
«Я конечно за равноправие… Но феминистом бы я себя не назвал. Почему? Наверное, потому что это не моя борьба», — высказался однажды мой приятель-немец.
«У меня есть сын и внук. Я занимаюсь гендерными исследованиями, чтобы сделать общество лучше и для мужчин, и для женщин», — делится профессор Ленц.
«Традиционная гендерная роль, где мужчина успешный добытчик, заставляет работать внеурочно, пренебрегать здоровьем, интересами, чувствами. В Германии существует прекрасный закон Elternzeit: оба родителя могут взять оплачиваемый полугодовой отпуск, чтобы разделить заботу о ребенке. Многие мужчины хотели бы воспользоваться этой возможностью, но очень часто они сталкиваются с давлением менеджмента компании и коллег. Прямо или косвенно встает вопрос — настоящий ли ты мужчина, если приходишь с просьбой о полугодовом отпуске? И многие мужчины уходят от прямой конфронтации. Хотя для меня заботливый отец — самый прекрасный мужчина».
Голоса мужчин, выступающих за гендерное равенство в немецком публичном пространстве, к сожалению, почти не слышны.
«Я даже пойду дальше в своих высказываниях: без феминистского движения нас бы не существовало», — делится Томас Шлингманн (Thomas Schlingmann) из берлинского консультационного центра Tauwetter для мужчин, подвергшихся насилию.
«20 лет назад именно в Wildwasser (консультационный центр для женщин, который открыто заявлял что работает только с женщинами — прим. автора) пришли двое из нас (основателей Tauwetter и жертв насилия) за помощью. Мы постучались и сказали: „Нам нужна консультация. Мы не знаем куда пойти“. И нам ответили: „Проходите“. Это было начало Tauwetter. После консультации мы решили открыть собственный центр для мужчин. В 2013 мы получили спонсорство от властей Берлина. Решение о спонсорстве приняла тоже женщина — государственный секретарь по здравоохранению Эмине Демирбюкен-Вегнер (Emine Demirbüken-Wegner)».
Важной вехой в развитии мужского феминизма стало создание Федерального форума для подростков, мужчин и отцов. Форум занимается «мужской» политикой, в частности, борьбой с мифом маскулинности. При вступлении в форум, организация или физическое лицо должны подписать документ, подтверждающий готовность к гендерному диалогу, который считается здесь главной задачей и ценностью.
«Это мера была принята, чтобы предотвратить участие в форуме антифеминистов. Но в последние годы сюда проникло несколько организаций явно антифеминистской направленности», — рассказывает один из участников.
Скорее всего, он говорит о противоречивой организации Mogis, которая позиционирует себя «единым голосом тех, кто столкнулся с насилием сексуального характера». У многих жертв насилия Mogis вызывает раздражение: и своей агрессивной гендерной политикой, и претензией на абсолютное знание позиций всех жертв изнасилования. Глава Mogis — Христиан Бальс (Christian Bahls). Его позиция широко представлена в немецких медиа, где он и его последователи распространяют еще один миф.
3. Современное немецкое общество матриархально
По словам Христиана Бальса, высокая смертность среди мужчин спровоцирована тяжелыми жизненными условиями, которые создают мужскому полу женщины. Более того, по его мнению, статистика по домашнему насилию является ложной и настоящие насильники, в большинстве своем, — женщины. Похожих взглядов придерживаются такие антифеминистские организации как Genderama, Agens и в своей экстремальной форме — WGvdL (организация открыто призывает к борьбе с феминизмом и активно эксплуатирует язык вражды).
«Существует два способа исчисления домашнего насилия. Первый способ я бы назвал количественным. Его приверженцы считают только количество ударов. Женщина может начать колотить партнера, но общий урон от этого минимальный (мужчине, тем временем, достаточно одного удара, чтобы нокаутировать женщину). При таком подходе — женщины и правда могут формировать большие показатели статистики.
Альтернативный способ, качественный, — это исчисление физического и эмоционального урона. При таком подходе статистика очевидна. В насильственных отношениях, один всегда насильник, другой — жертва. В случае с домашним насилием, большинство женщин — жертвы, большинство насильников — мужчины.
Именно
из-за первого подхода возникают безумные дискуссии, в которых безумные же мужчины восклицают: „Мы жертвы! Посмотрите на статистику!“. А статистика эта тем временем абсурдна. Жертвы-мужчины домашнего насилия существуют, но их точно не больше и не столько же сколько женщин», — поясняет Томас Шлингманн.
Некоторые мужчины приходят в антифеминизм через борьбу за право на отцовство или опекунство. Относительно недавно принятый закон о противодействии насилию гарантирует выдачу охранного ордера сразу после того, как женщина заявила в полицию о физической атаке со стороны партнера. После вступления закона в силу в Германии образовалось мужское анти-лобби (которое, кстати, и противостояло ратификации Стамбульской конвенции и изменению параграфа 177). Его представители считают, что закон создан в угоду женщинам и ущемляет право мужчин на отцовство (в течении срока действия охранного ордера отец может неделями не видеть ребенка).
Похожих взглядов в 80-90 годах придерживалось одно из самых могущественных немецких антифеминистских движений «Злоупотребление злоупотреблением» (Missbrauch mit dem Missbrauch). Его участники считали, что женщины эксплуатируют тему насилия, чтобы доминировать и отбирать у мужчин детей.
«Движение за отцовские права противоречиво. Они предлагают в качестве более равноправного следующее решение: чтобы ребенок проводил одинаковое количество времени и с отцом, и с матерью. Такое решение, возможно, было бы полезно с точки зрения отцовских прав, но может серьезно нарушить права ребенка. Далеко не для каждого ребенка постоянное перемещение из материнского дома в отцовский — психологически здоровое решение. Поэтому для развития отцовских прав нужно учитывать интересы всех сторон: отца, матери и ребенка. Но многие организации подобного типа настроены против гендерного диалога, в то время как без него достижение здорового компромисса практически невозможно», — рассказывает профессор Ильзе Ленц.
4. Насилие и антифеминизм — импорт мигрантов
Некоторое время назад я перешла из одной немецкой языковой школы в другую. В первой мне подходило практически все: время, стоимость, расположение. В классе нас было человек 20, 19 беженцев из Сирии и я. Ребята были очень дружелюбные, приятные. Но вот у преподавателя-немца было специфическое чувство юмора. Заходит он, например, однажды в аудиторию (где сидят потенциальные альфа-самцы), самодовольно улыбается и рассказывает анекдот: «Эмоциональное насилие — это когда женщина стоит на весах, а муж незаметно утяжеляет вес ногой, чтобы показатель был выше». И класс гогочет.
Или еще: в немецком каждая профессия имеет мужскую и женскую форму (Lehrer/Lehrerin — учитель/учительница). Это устоявшаяся на протяжении нескольких десятилетий норма языка. Наш же преподаватель либо вовсе не произносил женских форм, либо употреблял их с неизменной ухмылкой и присказкой: «как говорят феминистки».
Конечно, судить всех немцев по педагогическим методам налаживания контакта с аудиторией одного учителя немецкого — глупо, и делать я этого не собираюсь. Но после новогодней ночи в Кельне в немецких медиа стали слышны возмущенные голоса немецких мужчин — в одночасье многих из них озаботила сохранность женщин. Ультра-правый популист Бьёрн Хёке из партии «Альтернатива для Германии» и вовсе заявил, что пришло время защитить «наших светлых, голубоглазых женщин».
Каждая четвертая женщина в Германии хоть раз подвергалась домашнему насилию.
Эта статистика остается практически неизменной с 2008 года, когда миграционного кризиса в Германии еще не было. Ультра-правые играют на таком животном, сильном чувстве как страх. В своей риторике они скрещивают два могущественных страха: страх перед насилием и страх нового, чужеродного. Получается довольно мощная смесь. Именно поэтому популярность крайне правых партий растет.
Из всего потока беженцев — только 17% женщин и детей. Остальные — мужчины, выросшие в обществе с жесткой патриархальной системой. Очевидно, что это потенциальная угроза равноправию полов. С которой Германии, как принимающей стране, придется активно работать, инвестировать огромные ресурсы в интеграцию. Но насилие и антифеминистские настроения в немецком обществе существовали задолго до новой миграционной волны.
А главные выводы кельнской трагедии: (1) немецкое законодательство по части насилия несовершенно и требует изменений уже на протяжении долгого времени, (2) а также что Германия должна мобилизовать все свои ресурсы для превентивных и интеграционных программ.
Читайте также:
- Женское счастье притаилось в Дрездене.
- Не в ЗАГСе, так на небесах: в Берлине теперь будут венчать геев.
- Как переехать в Германию ЛГБТ-беженцу?
Массовой травли русских в Германии из-за войны в Украине нет. Отдельные случаи имеют место
07.03.2022 · Ольга Иванова
