ЖБ: Екатерина, почему на немецкое шоу Let’s Dance попадает так много танцоров из стран бывшего СССР? В этом сезоне в качестве профессионалов помимо вас танцуют Регина Лука, Катя Калугина, Рената Лусин, Валентин Лусин, Евгений Винокуров, Кристина Люфт и Эрих Кланн.

ЕЛ: Немецкая сборная по спортивным бальным танцам на девяносто процентов — русскоговорящая. Сильные спортсмены из Восточной Европы здесь интересны своим уровнем подготовки и мотивации. Местная система танцевального образования совсем другая.

ЖБ: В чем основная разница?

ЕЛ: На моей родине за каждым хорошим тренером закреплен клуб. И тренер, и клуб заинтересованы в продвижении и росте перспективного танцора. Я выступала на турнирах уже в первый год обучения. Ты сразу попадаешь в соревновательную среду, тренируешься порой по пять раз в неделю, а потом и больше.

В Германии не так. Здесь танцевальные школы — это такие досуговые центры, где люди расслабляются после работы. Там приятная дружеская атмосфера, но ничего от танцевального спорта. Если танцоры хотят участвовать в соревнованиях, они должны записаться в Tanzverein (спортивно-танцевальный союз), именно там работают профессиональные тренеры.

Но немецкие мамы относятся к танцевальным успехам детей не столь фанатично, нежели русскоговорящие. Наш подход к танцевальному образованию более жесткий, а здесь для своих детей такого хотят далеко не все. Сформировать осанку, развить подвижность и пластику, — и достаточно.

ЖБ: А почему спортсменам в Германии танцуется лучше, чем на родине?

ЕЛ: Танцевальный спорт — не дешевое удовольствие. Платье порой стоит две тысячи евро, туфли — начиная от сотни. Вначале все финансируешь сам, дальше, если выходишь на хороший уровень, костюмы оплачивают спонсоры. Но есть расходы на перелеты, на оплату тренеров высокого класса. Русскоговорящие спортсмены часто переезжают в Германию, потому что здесь количество танцоров высокого уровня не так велико, как в России, и Ассоциация спортивных бальных танцев (Deutscher Tanzsportverband) берет часть затрат на себя.

---

---

ЖБ: Вы переехали по этой же причине?

ЕЛ: В 2008 году я рассталась с танцевальным партнером в России и искала нового. Через общих знакомых выяснилось, что немецкий танцор русского происхождения Пауль Лоренц тоже находится в поиске. Сначала я приехала на неделю узнать, сходимся ли мы с ним в танцевальном и психологическом плане. Мне в целом все понравилось.

В Волгограде к тому времени я получила специальность «танцевальный педагог» в колледже и училась в университете. Мне пришлось прервать это обучение, но высшее образование из планов не ушло. Поэтому я поступила в университет уже в Германии, и, получив студенческую визу, одновременно продолжила танцевальную карьеру.

ЖБ: Как вам удавалось совмещать учебу в университете и танцы?

ЕЛ: Я росла в строгой семье, где меня приучили к дисциплине. Из оценок папа допускал только пятерки. Школу я закончила с медалью, колледж — с красным дипломом. Это было жестко, но когда ты хорошо учишься, в какой-то момент имя начинает работать на тебя. Умение организовывать себя помогло мне получить степень магистра экономики, одновременно участвуя в Let’s Dance.

ЖБ: Как вы попали в Let’s Dance?

ЕЛ: Когда я переехала в Германию, о шоу я еще не знала и участвовать не собиралась. Была сильно загружена учебой: здесь и вопрос визы, и возможности оставаться в Германии, и вопрос моей будущей профессии. К тому же мне в тот момент предложили работу при университете в Кельне. На кастинг пошел мой партнер Пауль, а меня позвал помочь в выступлении, потому что парный танец одному станцевать сложно. Но в итоге для участия в шоу отобрали меня, а не его.

Embed from Getty Images

Победители Let’s Dance 2018: Екатерина Леонова и Ингольф Люк

ЖБ: Как вы думаете, почему?

ЕЛ: Кастинг для шоу состоит из танцевального номера и интервью. Оно прошло очень весело: это был 2013 год, мои знания немецкого на тот момент были не очень выдающимися. Помню, я перепутала почти все слова, какие только было можно. Вся съемочная группа смеялась.

ЖБ: То есть, вы показались продюсерам веселой, и поэтому вас взяли?

ЕЛ: На кастинге смотрят не только на твои танцевальные способности. Нужно, чтобы танцор чем-то отличался от других, бросался в глаза. Также им нужен тот или иной типаж, которого в шоу еще нет.

В проекте задействован определенный набор характеров: есть ярко выраженные «альфа-танцоры», которые готовы бороться и прикладывать к этому все усилия. А есть более спокойные, которым подбирают таких же «звездных» партнерш, со спокойным темпераментом.

Так же и в женском составе: какая-то танцовщица обладает ярко-выраженной сексуальностью, вся такая хищная и страстная. Другая может быть в чуть комедийной роли. Кто-то очень энергичен, имеет спортивную тренированную фигуру, и так далее.

ЖБ: А к какому типажу продюсеры относят вас?

ЕЛ: У меня хорошо получаются смешные номера [видео, ЖБ]. Не все танцоры могут посмеяться над собой, играть и дурачиться на сцене. Не все могут выйти из образа красавицы, сексуальной танцевальной дивы.

Есть еще и внешний типаж, который для бальных танцев очень важен. Я — самая высокая на проекте, и все высокие партнеры-знаменитости обычно достаются мне. Также при подборе пар организаторы ориентируются на психологическую совместимость, а порой — на явную несовместимость танцоров и звезд.

Главная цель: зрителям должно быть интересно! Если, например, подготовка к шоу будет идти в эмоциональном напряжении, или пара будет откровенно ругаться, это может стать плюсом. Поэтому пары составляются, скажем так, «развлекательно-ориентированными».

ЖБ: А случались ли у вас сложности с вашими звездными подопечными? Ведь вам три раза доставались профессиональные спортсмены: футболист Пауль Янке, тяжелоатлет Маттиас Штайнер и волейболист Юлиус Бринк. Актеры Гил Офарим и Ингольф Люк тоже очень известные личности и далеко не слабые духом мужчины.

ЕЛ: Сложности, конечно, бывали, и атмосфера на тренировках накалялась. В Let’s Dance очень серьезные нагрузки. Мы тренируемся по восемь часов в день. Люди устают и говорят: «Что ты от меня хочешь, я больше не могу!». Я отвечаю: «Да все ты можешь». Они: «Отстань от меня! Я не буду выступать».

На такие эмоции я совсем не обижаюсь. Если партнеры психуют, я говорю, что мы можем отказаться, но напоминаю, что шоу пройдет, а он потом будет жалеть, что сдался. Говорю, что я могу и в следующем году участвовать, а у него это один раз в жизни.

Embed from Getty Images

Победители Let’s Dance 2017: Екатерина Леонова и Гил Офарим

ЖБ: А бывают случаи саботажа? Чтобы не выйти из шоу официально, нарушив контракт, но все сделать для этого?

ЕЛ: Я бы не сказала, что есть намеренный саботаж. Некоторые пары друг друга не понимают и не могут найти компромисс. Бывает, например, у девушки-тренера доминантный характер, и ей попадается такой же доминантный партнер. Мужчинам часто сложно принять, когда перед ними молодая девушка, поправляет, заставляет повторять снова и снова. А если еще и судьи жестко критикуют, людям действительно становится все равно, вылетят они из проекта или нет.

ЖБ: Но критика в шоу и правда порой бывает очень жесткой.

ЕЛ: Да, но это все же шоу. Там многое намеренно утрируется. Если пара станцевала хорошо, риторика такая, что это прямо танцор мирового класса, а если плохо — то настолько все плохо, что катастрофа. Это все создается для зрителей, чтобы вызвать у них как можно больше эмоций.

ЖБ: Есть ли у вас какие-то особые педагогические приемы? Ведь вы справляетесь очень хорошо: Пауль Янке и Маттиас Штайнер в партнерстве с вами заняли третьи места, а Гила Офарима [видео] и Ингольфа Люка [видео] вы привели к победе.

ЕЛ: К каждому партнеру нужен свой подход. Кто-то хорошо обучается сам, по видео. Кто-то наоборот: видео не смотрит, и ему необходимо, чтобы тренер всегда стоял рядом, показывал и поправлял.

Например, Маттиасу было достаточно, чтобы я раз объяснила, а потом оставила в покое. И он сам два часа, в поте лица, стоя перед зеркалом и не отлынивая, повторял движения до тех пор, пока они не входили в его тело.

Волейболист Юлиус Бринк действовал по-другому. Как только я куда-нибудь выходила, он устраивал перерывы, потому что привык «играть» в команде. Самостоятельные занятия без тренера — не для него. И еще он недоумевал — к Олимпийским играм они тренировались по три-четыре часа в день, а для Let’s Dance — по восемь.

---

---

ЖБ: А как себя вел прошлогодний победитель Ингольф Люк?

ЕЛ: Ингольф оказался сюрпризом и для продюсеров, и для зрителей! Ему на момент шоу было 60 лет, и от него никто не ожидал такого прорыва. Вначале Ингольф двигался на довольно скромном уровне, а потом что-то переменилось. К шоу он, как сам рассказывал, немного подготовился. Перед началом сезона позанимался спортом, но не особо активно. Во время же Let’s Dance он потерял около восьми килограммов.

ЖБ: А в психологическом плане?

ЕЛ: Ингольф — очень непростой человек. Я даже думаю, что нас поставили в пару намерено, чтобы сложно было найти общий язык. Ингольф не сразу доверяет новому человеку, поэтому потребовалась пара недель, чтобы он «привык» ко мне и понял, что мы с ним — одна команда, и я всегда на его стороне.

Он очень похож на моего папу, общаться с которым без конфликтов я научилась еще в детстве. Ты мягко соглашаешься, вернее, делаешь вид, что соглашаешься, но в итоге все равно получается так, как говорит тренер. Наверное, в этом отчасти и был секрет нашего успеха.

Во время шоу мы очень сдружились с Ингольфом. Переписываемся, созваниваемся и даже встречаемся иногда. Из «команды» развилась настоящая дружба.

Embed from Getty Images

Победители Let’s Dance 2018: Екатерина Леонова и Ингольф Люк

ЖБ: Насколько далеко вы связываете свои планы с Let’s Dance и в целом с бальными танцами?

ЕЛ: Когда танцор приходит в шоу, его турнирная карьера чаще всего заканчивается, моя — в том числе. Вместе с Паулем Лоренцом мы в 2012 году завоевали европейский кубок (EU Cup) и стали чемпионами мирового кубка (World Cup), а с 2013 я танцую в телепроекте.

Совместить соревнования и Let’s Dance невозможно, потому что шоу длится четыре месяца: всю неделю мы тренируемся, четверг — день репетиций в студии, в пятницу генеральная репетиция и life-шоу, а в субботу я уже составляю новую хореографию для следующего выступления. Четыре месяца вычеркнуть из жизни — это слишком много для танцевальной карьеры.

ЖБ: Если нет турниров, то чем вы занимаетесь оставшуюся от Let’s Dance часть года?

ЕЛ: Все эти годы я училась в университете, прошлым летом его закончила. По выходным я даю уроки и мастер-классы. Еще танцую на балах, больших юбилеях. Но только танцами в Германии я заниматься не могу из-за вида на жительство. Сейчас для получения рабочей визы мне нужно найти работу по специальности в экономической сфере и проработать два года без перерыва. После того, как я закончу выступать в Let’s Dance в этом году, мне нужно будет срочно искать работу. Я люблю танцы, у меня есть титулы и известность, но только танцевать всю жизнь невозможно.

ЖБ: В сложных ситуациях вас кто-то поддерживает?

ЕЛ: Я научилась с ними справляться сама: поплачешь, соберешься с силами и нужно жить дальше. Маме не позвонишь, не пожалуешься — я не хочу ее лишний раз расстраивать.

У профессиональных танцоров, когда они живут турнирной жизнью, друг, как правило, только один — это партнер по танцам. На поддержание дружеских связей с другими людьми просто не остается времени и сил. Когда мы расстались с Паулем, я поняла, что у меня больше нет друзей. С тех пор я стала немного холоднее, немного рациональнее, может, жестче.

Но я очень рада, что со мной всегда моя двоюродная сестра. Это человек, который меня поддерживает, и которому я могу поплакаться в сложную минуту. Совсем одной было бы, наверное, очень сложно.

Но как тренер я должна быть сильной.

---

Читайте также:

Дарья Винтилова: цирк в цветном формате

Прима-балерина Надя Сайдакова: «В нашей труппе не найдется никого, кто бы хотел работать с Сашей Вальц!»

То ли танец, то ли оргазм: безумная жизнь Валески Герт

Голая правда про голую танцовщицу. За что убили Мату Хари?

---