Режиссер Сергей Лозница — человек мира. Родился в Беларуси, учился в Киеве и в Москве, живет и работает в Германии. Журналисты обожают «давать прописку» его кино но, как правило, терпят фиаско. На любом кино-ресурсе в категории «страна производства» напротив фильмов Сергея Лозницы — длинный список европейских государств.

Над «Кроткой» трудились профессионалы из семи стран, снимался фильм в Латвии, а русский язык повествования здесь работает как, скажем, средство коммуникации на постсоветском пространстве, как язык глобализации для рожденных в СССР. Потому что это кино, в первую очередь, о них. О нас. Емкие фразы, бьющие наотмашь («Здесь вам почта, а не справочная!», «У нас за так никого не сажают!», «Все равно мы их сделаем!») — воспринимаются не слухом, а сразу мозгом, распознающим лексикон, освоенный еще в детстве. Отдельный низкий поклон тому, кто взялся перевести их на немецкий, для субтитров.

«Мое намерение состояло в том, чтобы изучить мифологию постсоветского общества, его культурный контекст, менталитет людей, которые населяют эту территорию».

Эти слова Сергей Лозница произнес в мае 2017 года на Каннском кинофестивале, где «Кроткую» показали в конкурсной программе. Кстати, у каннского фестиваля есть золотое правило: совсем не указывать в официальных каталогах страну производства фильма. Основной «адрес» картины — это фамилия режиссера, поскольку кино — это в первую очередь, авторское высказывание. К «Кроткой» именно так и стоит относиться, заодно держа в памяти: фильм, который боролся за «Золотую пальмовую ветвь», это, говоря на сленге, must.

Каннские обзоры с громкими заголовками «„Кроткую“ освистали» оставим на совести журналистов. Которые, как правило, сводили свои тексты к тому, что Лозница, режиссер с украинским бэкграундом, не упустил возможности «показать, насколько в России все безнадежно». На самом же деле, мнения о фильме разделились, аплодисменты на «Кроткой» звучали громко и убедительно, ну а раз картина стала источником споров и разногласий — так это еще раз говорит в ее пользу.

«Кроткая» — это не экранизация одноименной повести Достоевского о самоубийстве несчастной жены ростовщика. У Сергея Лозницы были мысли снять «вариацию на тему», но в итоге «Кроткая» бесконечно далеко ушла от первоисточника. Осталось название, отсылающее к главной черте характера героини. Ну и ее молчание — как следствие этой кротости. В завязке Кроткой (актриса екатеринбургского «Коляда-театра» Василина Маковцева) возвращают посылку — женщина отправляла ее некоторое время назад мужу в тюрьму — а это значит, что адресата нет на месте. Или с ним что-то произошло. Взвалив на плечо сумку с недоставленными носками и консервами, Кроткая едет разбираться. «Обращайтесь по инстанциям», — отвечают ей в тюрьме.

«Инстанции» — грязные притоны, залы ожидания, пыльные конторы городка, где тюрьма — «градообразующее предприятие» — это основные места действия. Действующие лица — несчастные, убогие или ущербные — подобно персонажам из «кому на Руси жить хорошо» рассказывают или одним своим видом дают понять, что правда или справедливость — недостижимые блага. Не для этой жизни. А Кроткая почти бессловесно, но упрямо пытается докопаться до сути.

«Кроткую» называли путешествием в безвременье — эта история могла произойти и 40 лет назад, могла и вчера. Мобильный телефон в руках одного из персонажей — знак, что «Кроткая», если и про прошлое, то не столь отдаленное. А эти раздолбанные «Волги», обшарпанные памятники Ленину, нагловатые работницы сферы обслуживания с ненатурально-белокурыми вавилонами на головах, — совсем не ретро-колорит. Это как в реальности: чем дальше от Москвы (вариант — Киева, Минска и т.д.) к периферии, тем отчетливее мысль, что прошлое оказалось живучим.

Сюрприз от Сергея Лозницы — подчеркнуто реалистичное повествования в финале превращается в фантасмагорию. Это ребус, зашифрованная информация о том, найдет ли Кроткая мужа, докопается ли до правды, и куда пойдет дальше. Расшифровывать это — отдельное киноманское удовольствие.

---