НОВАЯ КНИГА ТАТЬЯНЫ НЕЛЮБИНОЙ

Мне нравятся люди, которые, живя за границей, остались абсолютно русскими. Не изменили ни привычкам, ни способу общения, ни манере разговаривать. У них нет налета западной жизни, у них не проскальзывают иноязычные выражения и термины (хотя они прекрасно знают, например, немецкий или английский).

Вот из них и состоит мой круг общения в Германии. Не перестроилась я на западные рельсы. Да, честно говоря, и не старалась… И как же хорошо встречать таких людей, которые и здесь много чего добились, и нисколько не стали иностранными. Вот такое лирическое вступление.

Познакомилась в Берлине с сибирячкой, талантливой художницей и романисткой Татьяной Нелюбиной. Она уже бог знает сколько времени живет в Германии, еще со времен ГДР. И всю жизнь строит мосты, да-да – мосты между русскими и немцами.

— Расскажи, пожалуйста, мне интересно, как в Потсдаме началась твоя германская жизнь.

— Я с маленькой дочкой приехала в феврале 1983 года. Всю жизнь вспоминаю это сказочный Голландский квартал, старые черепичные крыши, усыпанные белым снежком. Все, как в сказке Андерсена. Нелегко было, немецкого я не знала, на работу меня никто не брал. Я решила пойти во дворец Сан-Суси, чтобы искать работу там. И меня взяли экскурсоводом. Я никогда об этом не пожалела, потому что общалась на русском языке с нашими советскими гражданами, но не только с ними, вела экскурсии для болгарских, румынских туристов. Единственное, что платили там, конечно, мало, а я как раз разводилась с мужем, отказалась от всего, лишь бы получить развод, а жить нам надо было с Аней вдвоем. Однажды я взяла папку своих работ и поехала в берлинское издательство… И мне повезло. Я получила договоры, в частности, в очень популярном и известном журнале «Ойленшпигель». Правда, с самого начала меня подготовили к тому, что люди, которых мне предстоит рисовать, могут неохотно идти на контакт с карикатуристом из «Ойленшпигеля». Это так и оказалось — некоторые потом обижались, кто-то переставал здороваться. Хотя у меня не злые карикатуры, это действительно дружеские шаржи.

— А сейчас ты карикатуры не рисуешь?

— Пять лет рисовала, и в какой-то момент выдохлась. Так для себя продолжаю.

Мы с Таней беседуем в выставочном зале зале Русского дома на Фридрихштрассе. Здесь особая атмосфера, мягкий свет, тихая музыка и… прекрасные экспонаты – картины, скульптуры, куклы, фотографии, цветовые инсталляции. Это выставка «Тьма и свет», в организацию которой сама Таня вместе со своим творческим другом Александром Копаневым вложила невероятное количество энергии, души и вкуса. Каждому новому посетителю она по-русски или по-немецки рассказывает о работах своих коллег, о своих картинах. Сложный вопрос: чего больше в жизни: света или тьмы? У каждого художника свой ответ на это. Интересно.

Графика Тани Нелюбиной – это тончайшая техника, о которой она рассказывает, и живо представляешь себе, как художница работает в своем маленьком ателье и изображает мир так, как видит только она… Кропотливая работа, рука профессионала. Но не только это. Еще интересные сюжеты, в которых чувствуются глубокие знания истории, религии, мифологии.

— Таня, все начиналось в Потсдаме. А потом ты стала жить в Берлине…

— В Берлин я перебралась, когда я вышла замуж за Кристианушку моего.

— Он тоже имеет отношение к искусству?

— Он реставратор. У него была фирма отделочных и реставрационных работ, которая сделала очень много в Берлине – например, покрытие куполов, крестов золотом, серебром. Я как архитектор часто помогала ему с выбором стиля. Мы отлично увлеченно работали, я занималась своим делом, он своим, но мы всегда помогали друг другу, и помогаем. У него прекрасное чутье по цвету, я всегда советуюсь с ним: как ты думаешь — тут усилить, там убрать… Познакомились мы на моей выставке в Потсдаме. Это было уже после объединения Германии.

— Как тогда все это было здесь тогда?

— Когда сваливала наша армия, гэ-дэ-эр-овцы были счастливы, что, наконец-то ушли советские граждане. А сейчас у них ностальгия. Сейчас они опять нас любят.

— Они опять нас любят, несмотря на вот эту тенденцию последних лет?

— Любят. Еще больше и крепче. Потому что чувствуют, что политики перегибают палку.

— То есть, у немцев бывшей ГДР все-таки к русским теплое отношение?

— Конечно. Обязательно. У западных немцев тоже. Я, как сейчас, помню четверг 9 ноября 1989 года, когда пришла новость, что открыли границу. Весь город Потсдам выстроился у полиции в очередь за визами. В пятницу в Потсдаме было пусто, не светились окна, не шли трамваи – все свалили в Берлин. Мне как советской гражданке, как диссидентке визу не давали, но я взяла дочку за руку и по «Шпионскому мосту» (Глиникер Брюке) мы молча (чтобы не выдать себя русским акцентом), вложив красные русские паспорта в синюю гэдээровскую корочку, умудрились пройти вместе со всеми. Ты входишь, и через 10 минут оказываешься уже в западном Берлине. Тогда это была фантастика… Там люди с запада встречали, обнимали, целовали, у них были рюкзаки с шампанским, тут же открывали, только пробки летели. И нас обнимали. Как к нам русским относились западные немцы? Великолепно, прекрасно . И продолжают относиться, во всяком случае мои друзья, друзья моей дочери, друзья моих русских друзей. У нас проблем с немцами никогда не было. Как ты сам — с улыбкой, с любовью, с добротой – так и люди к тебе.

— Получается, все эти годы ты, сибирячка, которая так ею и осталась, строишь мосты… Чтобы было понимание между русскими и немцами.

— Да. А самый первый мост, который я построила еще в ГДР, был к тысячелетию Потсдама. 1994 год. Я была довольно известным человеком из-за работы в «Ойленшпигеле» и входила в комитет по организации этого грандиозного события. Мне хотелось показать нашу историю, как были связаны русские и тогда пруссы. Я готовила выставку карикатуры нашей истории с немцами. З дня в городе было шествие, и мы устроили свое маленькое шествие, у нас шел огромного роста Петр Первый, цыгане и бояре (костюмы мы достали на киностудии ДЕФА), наш ансамбль «Соловушка», который я вызвала с Урала, они в своих прекрасных костюмах пели, играли на аккордеонах… Что было на следующий день! Вся германская пресса писала про «Соловьюшку». Это был мой личный триумф, когда у Бранденбургских ворот лилась наша «Катюша», и немцы ликовали и рвались на сцену…

— Когда ты рассказываешь, чувствуется литературный стиль… Вот так мы подошли к вопросу о другом твоем творчестве. Я знаю, что ты выпустила 7 (!) книг. Как ты начала писать?

— У папы и у деда была прекрасная библиотека. Я с детства очень любила читать, особенно романы, с рассказами тяжело, они так быстро заканчиваются, что потом становится очень грустно. Все прочили мне, конечно, судьбу художника. Но мама и папа настояли, чтобы я училась на архитектора, потому что неизвестно, как сложится судьба художника, а архитектор всегда найдет работу. Я им за это очень благодарна, за то образование, которое я получила в нашем Свердловском архитектурном институте, а потом в аспирантуре Московского архитектурного института. Сколько себя помню, я всегда рисовала и всегда что-нибудь сочиняла. У нас было пятеро детей — сестра, я и три брата. Каждое лето мы жили у бабушки в деревне, вечером в восемь часов она выключала свет. И вот я должна была своих братьев как-то развлекать. И я с огромным удовольствием сочиняла бесконечные истории. Но для меня «писатель» — это было такое божество, к которому даже стремиться нельзя. И, тем не менее, втайне я считала, что я тоже когда-нибудь напишу книгу… Но никогда ни с кем не делилась этой мыслью.

Дальше было вот что. Когда Таня водила экскурсии в Сан-Суси, она однажды почувствовала, что ее любимые скульптуры, ее любимые мифологические герои стали оживать и жить своей жизнью… Так начался роман «Оракул в подоле», который она писала 13 лет – между группами в Сан-Суси, ночью дома на пишущей машинке. Потом она долго пыталась его издать, как-то поехала на Лейпцигскую книжную ярмарку и познакомилась со своими будущими издателями. В 2004 году роман был издан и представлен на 4-й Интернациональной книжной ярмарке интеллектуальной литературы ЦДХ в Москве. А потом ей стали говорить: пиши дальше, пиши, вот как ты рассказываешь, так и пиши. … Через год появилась книга «Potsdamer и потсдамцы». Потом в 2012-м — «Окно в скорлупе», в 2013-м — «Городошники», в 2014-м — «Однолюбка», в 2015-м — «Мой дом на Урале», в 2018-м — «Ноша». Сама Таня никогда не думала, что будет такой резонанс в российской прессе и что у ее книг будет столько читателей.

Мы с ней беседовали еще о многом, сошлись на том, что мы обе – российские, «наши». Кстати, ее восьмилетняя внучка Маша, которая родилась в Берлине, без всякого акцента говорит по-русски, пишет, читает, знает падежи. И это полностью заслуга бабушки.

А эпилог нашего интервью был такой:

— Таня, я хотела дать тебе почитать свою книжку на тему психологии эмигрантов…

Ответом она, признаюсь, меня несколько ошарашила:

— Я никогда не читаю ничего связанного с психологией, с психоаналитикой — ни по-русски, ни по- немецки. Это не моя тема вообще. Я люблю все открытое, радостное и солнечное.

И тут же я подумала: это здорово!

Елена Гальперина-Айзенберг

---